Все стены храма покрыты золотом. На сводах и в арках представлено множество фигур. Они изображены на золотом фоне и свидетельствуют о преображенной материи. Но день был пасмурный, и золото дремало так же, как другие цвета. Было понятно, что они там есть, но пребывают как бы в ожидании. Совершенно невозможно представить, как они блистают в полноте своего великолепия! Свет вспыхивал кое-где, и глубоким сиянием озарялся темно-синий плащ Христа, представленного в апсиде. Когда освященный елей переносили в ризницу и, через множество присутствующих в церкви людей, под звуки проникновенной мелодии древнего гимна, двинулась процессия, храм вновь обрел жизнь. Его формы пришли в движение. Внутреннее пространство наполнилось жизнью, которая проявлялась в разнообразии взаимоотношений людей, торжественно шествовавших по храму, в сочетании их одежд и цветов со стенами и сводами храма, в готовности ушей слышать и глаз — созерцать.

Люди сидели и смотрели. Головы женщин были покрыты платками. Цвет на одеждах и платках ждал появления солнца, чтобы зажечься от него. Выразительные мужские лица были прекрасны. Практически никто не был занят чтением. Вся жизнь людей была заключена во взглядах. В тот момент мне стало понятно, в чем состоит подлинное переживание литургии, а именно: в способности передать святость через зримые образы и совершающиеся действия...

Монреале, Великая суббота. Мы приехали в тот момент, когда совершалось благословение пасхальной свечи. Затем диакон вышел в центральный неф храма, неся в руках свет Христов*. Из главного алтаря донеслось пасхальное пение (l'Exsultet).

Епископ восседал на высоком каменном троне справа от алтаря, его внимание было сосредоточено на службе. Читали отрывки из Книги пророков, и я почувствовал высочайший смысл этих образов. Затем последовало освящение воды, предназначенной для таинства Крещения. Вокруг купели сидели все его участники: епископ в центре и люди по кругу на некотором расстоянии от него. Затем принесли новорожденных младенцев, их сопровождали взволнованные родители. Епископ совершил таинство... Богослужение продолжалось: оно распространилось по всему храму и происходило одновременно в пространстве хора, в боковых нефах и в алтаре. Широта и величие пространства вмещали в себя все движения и фигуры, придавая им силу присутствия и соединяя их между собой. Время от времени солнечный луч прорывался из-за плотных облаков, и тогда наверху вспыхивало золото. Везде на одеждах и платках притаился цвет, который оживал благодаря наполнявшему пространство свету, придававшему ему полноту и силу. Общая колористическая гармония наполняла сердце счастьем.

Но прекраснее всего были люди. Женщины в платках и мужчины в наброшенных на плечи пальто. Повсюду особые лица и особые непринуждённые отношения. Практически никто не читал, почти никто не молился, стоя отдельно в стороне. Все — смотрели. Богослужение продолжалось более четырех часов, но внимание тех, кто в нем участвовал, было постоянным и полным. Существуют разные способы молиться. Можно только слушать или произносить слова, реагировать телесно, можно просто смотреть или пребывать в созерцании. Первый способ хорош, и часто мы только им и ограничиваемся. Мы утратили способность к тому, что здесь, в данный момент, присутствовало в храме: способность пребывать во взгляде, способность приобщиться святости посредством созерцания...

Перед началом Божественной литургии в храм вошел крестьянин. Издалека он протянул в сторону алтаря руку, развёрнутую ладонью вверх, затем поднёс её тыльную сторону к губам и поцеловал. Какой по-человечески прекрасный жест!